Окружение 6-й полевой армии Фридриха Паулюса под Сталинградом превратило германское поражение в катастрофу, которая лишь чудом и усилиями Эриха фон Манштейна не превратилась в катастрофу всего Восточного фронта. Но поражение немцы потерпели гораздо раньше.
Если бы окружение не состоялось, РККА всё равно перешла бы в наступление, просто Германия понесла бы меньшие потери в людях и технике и смогла бы дольше продолжать войну. Поражение немцы протерпели тогда, когда Гитлер приказал любой ценой взять Сталинград — в сентябре 1942 года.
Судя по всему, Гитлер поверил в распространяемую Геббельсом легенду о «генерале Морозе» и так и не смог осознать главную причину поражения немцев под Москвой. Конечно, холод, при отсутствии зимнего обмундирования и зимних смазок, не способствовал росту боевого духа и безотказной работе оружия. Но температура опускалась до минус пятнадцати по Цельсию уже в ноябре. Тем не менее тогда немцы бодро наступали и даже радовались, что земля замёрзла.
Обратите внимание, операция «Тайфун» началась не когда было ещё относительно тепло, а когда земля замёрзла, ликвидировав распутицу, в которой после осенних дождей вязли не отдельные танки, а целые немецкие моторизованные соединения. Во время распутицы немцы лишились своего главного козыря, принесшего им все их победы 1939–1942 годов — манёвренности.
Как только мороз сковал землю, подвижные соединения вновь обрели манёвренность и рванулись к Москве, уничтожив в тройном окружении под Брянском и Вязьмой основные силы Западного и Резервного фронтов. Между наступающими немцами и Москвой практически не было резервов РККА. В бой бросили курсантов московских и подмосковных военных училищ (подольские курсанты), только прибывшие из Средней Азии дивизии (дивизия Панфилова), чудом вырвавшиеся из окружения остатки разбитых соединений (корпус Доватора, 50-я армия Болдина под Тулой), вооружённые только лёгким стрелковым оружием ополченческие дивизии, рабочие батальоны — всё, что удалось собрать.
Войска дрались героически, но фронт трещал и двигался к Москве. Казалось, что немев ничто не остановит. И вдруг их продвижение резко замедлилось, а затем и вовсе остановилось. И произошло это аккурат тогда, когда выпал глубокий снег. Глубокий снег, лишил немцев манёвренности — танки могли двигаться лишь по немногочисленным дорогам. И порядком поредевшие соединения вермахта не смогли в лоб пробить оборону РККА. У них это и в лучшие дни лета 1941 года не особенно получалось.
Более того, РККА перешла в наступление. И опять-таки, в наступление, конечно, пошли прибывшие в срочном порядке с Дальнего Востока сибирские дивизии. Но кадровые части ходили в наступления на немцев и под Белостоком, и под Смоленском. Прекрасно начинаясь, завершались эти мероприятия окружением и разгромом советских армий. Враг превосходил в манёвре, а под Москвой, по единогласному свидетельству всех очевидцев, мы превзошли немцев в манёвре.
Очевидцы говорят и об основных ноу-хау, позволивших нам добиться преимущества над немцами в их фирменном «блюде» (манёвре). Это были лыжные батальоны и широкие гусеницы Т-34. Лыжники и Т-34 легко преодолевали снежную целину. Результат — немцы оказались на грани катастрофы, Гитлер одного за другим увольнял генералов и издавал драконовские приказы, запрещавшие покидать позиции и требовавшие драться даже в полном окружении.
Вильгельм Кейтель утверждал в Нюрнберге, что таким образом Гитлер, зимой 1941–42 годов, спас немецкую армию от судьбы Великой армии Наполеона. На самом деле немцев спас наступивший уже в конце апреля — начале мая сухой сезон, вернувший им манёвренность, что сразу и резко изменило состояние дел на фронте. Гитлер же добивался от войск того же, чего добивалось от своих войск советское командование летом 1941 года — жертвуя собой выиграть время.
До лета 1943 года РККА была манёвренней зимой, а немцы летом. Как только советское командование в достаточной степени освоило искусство манёвра, а армия получила достаточное количество моторизованных средств передвижения, летнее преимущество немцев испарилось.
Но, так же, как советское командование, попытавшееся наступать летом 1942 года не поняло, что на данном этапе войны его преимущества начинают играть в распутицу, когда германские соединения теряют подвижность, а советские её сохраняют (что и привело к поражениям советских войск летом 1942 года), так и Гитлер, ослеплённый своей расовой теорией не понял, что побеждает не немецкий «сверхчеловек» (советские солдаты, по свидетельству самих немцев дрались не хуже, схватки же один на один выигрывали даже чаще), побеждают сильные стороны армии, которые у немцев проявлялись до 1943 года летом, а у нас зимой.
Поэтому, не дожидаясь зимы в сентябре 1942 года, Гитлер лишил собственную армию манёвра, определив взятие Сталинграда в качестве главной цели наступления. С этого момента всё больше соединений 6-й полевой, а затем и 4-й танковой армий, притягивает к себе обращённый в руины город. Германские войска истекают кровью в лобовых схватках в руинах Сталинграда.
Советские тоже. Но в таких боях немцы теряют своё преимущество и начинают нести равные потери с РККА. Они об этом знают с 1941 года и не любят штурмовать советские укрепления в лоб. Но Гитлер требует, Паулюс не решается возразить и Сталинград как магнитом притягивает к себе всё новые немецкие соединения, входящие в город и растворяющиеся в нём.
Если вы прочтёте воспоминания участников Сталинградской битвы с советской стороны, вы увидите ту же картину — всё новые пополнения переправляются в город через Волгу, чтобы за один-два дня полностью сгореть. А на смену погибшим идут новые бойцы. Проблема для немцев заключалась в том, что РККА размен погибшими один на один был выгоден, а вермахту нет. После проведения мобилизаций, ежегодно СССР мог ставить в строй 1 200 000 человек нового пополнения, достигавшего призывного возраста, а Германия только 600 000. Кроме того, советская полевая медицина возвращала в строй 2/3 от общего количества раненных, а германская не более 1/3. Наконец в РККА в боевых частях служили сотни тысяч женщин (снайперы, лётчицы, даже танкистки, не говоря уже о многочисленных санинструкторах), в вермахт женщин не брали, они могли нести только вспомогательную службу в тылу.
Легко посчитать, что при размене один на один, немцы кончались значительно раньше, чем СССР терял способность пополнять свои части. По расчётам Манштейна, начиная с 1943 года, для того, чтобы свести войну хотя бы вничью немцам надо было терять в три раза меньше, чем РККА (на самом деле в четыре-пять раз). Поэтому Сталинградскую битву немцы проиграли фактически ещё до её начала. Сам факт втягивания в лобовое сражение за Сталинград, ставил их в условия, при которых их мобилизационный потенциал исчерпывался значительно раньше советского.
Окружение же 6-й полевой армии позволило нам сберечь жизни наших бойцов и превратить для Германии поражение в катастрофу. Причём в катастрофу не только военную, но и моральную. После Сталинграда никто в гитлеровской военной верхушке уже не верил в возможность избежать поражения. Только оптимист Манштейн ещё пытался отыграться за счёт манёвренной войны, но при всех его талантах даже у него уже ничего не получилось.
Слишком большие потери понёс вермахт даже не в окружении, а в бессмысленных лобовых атаках на Сталинград. Потери с двух сторон в Сталинградской битве составили 2,5 миллиона человек, половина из них -немцы. Гитлеру некем было заменить миллион с четвертью обученных солдат, потерянных под Сталинградом за пять месяцев, а в РККА ещё и раненных в строй возвращалось в 2–3 раза больше, чем у противника.
Чему нас учит эта ошибка Гитлера, предопределившая военную катастрофу Третьего рейха? Тому, что при планировании военных операций необходимо учитывать не абстрактные преимущества, но сильные и слабые стороны своей армии и армии противника, вплоть до погодных условий, которые могут быть благоприятны для одного и неблагоприятны для другого.
Это знали ещё древние, которые старались располагать войска на поле боя так, чтобы в глаза противнику светило солнце или чтобы в его сторону дул ветер, сокращавший дальность полёта вражеских стрел и увеличивавшие дальность своих. Так в битве при Лехее Ификрат использовал преимущества, которые давала местность легковооружённым афинянам и разгромил спартанскую фалангу, долгое время считавшуюся в древнем мире непобедимой.
В войне, которую США ведут против России, требующих учёта факторов гораздо больше не только чем было у Ификрата в 390 году до Р.Х., но и чем требовалось учесть на полях сражений Великой Отечественной войны.
Прежде всего, принципиальная для США позиция — избегание непосредственного военного столкновения с Россией. Вместо США горячую войну должны вести американские прокси. Сегодня это Украина, завтра может быть Польша с Прибалтикой или Румыния, Швеция или Финляндия, Германия или Франция, главное чтобы кто-то с Россией воевал, позволяя США формально находиться вне военной игры.
США абсолютно всё равно сколько армий разгромит и какие территории к себе присоединит Россия. Вашингтон озабочен только тем, чтобы на присоединённых территориях оставалось поменьше экономически активного населения, а имеющееся, чтобы испытывало чувство враждебности к РФ, а также, чтобы инфраструктура данных территорий была уничтожена, а экономика убита в ноль. В общем, чтобы Россия получала выжженную землю.
Таким образом, американские стратеги пытаются достичь тройного эффекта:
1. США должны на войне зарабатывать в то время, как Россия тратить. Это дополнение к санкциям, может и не очень хорошо работающим, и сильно ранившим Европу, а не Россию, но по США санкционный бумеранг пока что вовсе не ударил.
2. Россию должна истощать сама военная кампания. Как бы успешно мы ни вели боевые действия и насколько больше ни были бы потери врага, Вашингтон надеется, что рано или поздно количество перейдёт в качество и потери, как людские, так и экономические станут критическими.
3. Дополнительный удар экономике и финансам России должна нанести необходимость восстановления занятых территорий. Не важно будут они присоединены к России или нет, всё равно именно на неё падает забота о населении данных территорий. Поэтому США готовы пожертвовать не только Украиной, но и Прибалтикой и даже Польшей. Чем больше территорий занимает Россия, тем больше у Вашингтона надежды, что она надорвётся.
Нехитрый план, в рамках которого Россию предполагается превратить в питона, проглотившего аллигатора (при достаточно большом размере крокодила гибнут оба).
В рамках реализации этого плана все мирные инициативы США и их вассалов выдвигаются не ради того, чтобы действительно договориться о каком-то компромиссном мире, а исключительно в пропагандистских целях. Предварительные условия предполагают, что Россия откажется, а если не откажется, то принятие таких условий будет её капитуляцией. Формальный отказ Москвы от очередной «мирной инициативы» нужен США для пресечения колебаний западного (особенно европейского) общества, по мере ухудшения ситуации рефлексирующего на тему так ли нужна эта война Западу? США говорят сомневающимся: «Мы же всё время предлагаем мир, но Россия отказывается. Поэтому мы вынуждены защищать западный образ жизни». Многие верят.
Россия пытается перебить американское «миротворчество» собственными мирными инициативами. Но поскольку формально Москва и Вашингтоном не воюют, то все эти инициативы направлены на урегулирование украинского кризиса. Здесь Вашингтон ловко умывает руки, его киевский ставленник моментально отказывается от любых переговоров с Россией. Угрозы же ухудшения условий мира, которые будут предложены в следующий раз, украинская власть не боится. Им, как и американцам, наплевать. Украинские марионетки американских хозяев не собираются жить на Украине, когда всё закончится, чем бы ни закончилось. Они планируют перебраться в Америку или в ЕС.
Поэтому Россия не может остановить боевые действия и заключить какой-то промежуточный компромиссный мир на устраивающих Москву условиях. В Кремле осознают опасность бесконечной войны, которую нам хотят подарить американцы. Также там понимают, что мир на российских условиях на сегодня США принят не будет.
Остаётся единственный вариант — попытаться уничтожить ВСУ и ликвидировать текущую украинскую государственность таким образом, чтобы не позволить втянуть себя в очередную войну с очередным американским вассалом.
Окно возможностей возникает у нас потому, что только украинская элита готова была с радостью разбить своё государство об Россию в интересах США, остальные, включая даже поляков, за исключением пожалуй прибалтов и лично Майи Санду и её «сверхидеей» сделать молдаван румынами, не против повоевать с Россией в рамках коллективного Запада (при участии США), но сами разбиваться о Россию по украинскому примеру не желают.
Поэтому борьба сводится к тому, что произойдёт раньше: Россия сумеет ликвидировать очаг войны и не даст разгореться следующему или США смогут бросить против Москвы своего следующего вассала. При этом я думаю, что, даже дойдя до западной границы Украины, Россия оставит открытым вопрос о частичном сохранении украинской государственности
для того, чтобы иметь базу для торговли в ходе любой потенциальной мирной конференции.
В конечном итоге, как и обещали американцы — это война на истощение, которая совсем не обязательно должна закончиться в момент военного поражения Украины. Вашингтон настроен её продолжать, выдвинуть против России следующего в очереди.
Ставка Америки сделана на то, что мы надорвёмся громить армии и осваивать территории раньше, чем наступит окончательный коллапс Pax Americana. Мы же ставим на то, что процессы внутреннего системного распада, идущие как в США, так и в ЕС парализуют Запад раньше, чем он сможет нанести нам серьёзный ущерб.
Кроме того, действует ещё и фактор Китая, который пытается не попасться в американскую ловушку и втянуться в военный конфликт с Филиппинами или Тайванем, но который также не сможет игнорировать все усиливающиеся американские провокации, как не смогла их игнорировать Россия. Война в Тихом океане может начаться в любой момент. В таком случае, возможности США на европейском направлении серьёзно просядут, АТР сейчас для них более важный регион. Европа от них никуда не денется.
Если рассматривать события под этим углом, реалистично оценивая тактику и возможности сторон, становится ясно и почему события разворачиваются так медленно и почему большинство ведущих политиков говорит об огромной опасности европейской или даже мировой войны. В условиях, когда реальные стороны конфликта не могут наносить друг другу непосредственный ущерб, а опосредованные действия оказываются не всегда эффективными, повышение ставок является как способом давления на противника, так и методом выхода из-под удара, несущего реального угрозу.
И Россия, и США рассматривают текущие события лишь как прелюдию к главному столкновению, желая при этом прелюдией же и ограничиться, а самого столкновения избежать. Ситуация осложняется тем, что используемые против России американские прокси настолько слабы, что Вашингтон вынужден слишком активно светиться в непосредственных операциях, в результате чего нежелаемое столкновение всё ближе к тому, чтобы стать неизбежным.
Ощущая это стороны и тормозят максимально политическое время, чтобы не дать войне на истощение перерасти в войну на уничтожение. Но ресурсы США расходуются слишком быстро. Их условные «потери» намного превышают российские. Вашингтон чувствует, что попал в ловушку, аналогичную Сталинграду, которую сам же себе и расставил. США ищут выход из критического для них положения и могут решиться на любые, самые отчаянные шаги.
Ростислав Ищенко