Современный атлантистский Запад превратился в огромную квазирелигиозную секту, которая мечтает додавить своих внутренних несогласных, а потом подмять под себя весь мир. Беседовать с его представителями о том, что у других стран и цивилизаций могут быть свои ценности и интересы, все равно что толковать о красоте старой московской церквушки с кришнаитами или свидетелями Иеговы*.
Смотришь какое-нибудь интервью, которое дает министр иностранных дел Лавров или президент Путин иностранным СМИ, и все время одно и то же. Представитель западных СМИ задает вопрос – заведомо провокационный и издевательский. В ответ идет спокойное изложение нашей позиции с перечислением каких-то общеизвестных фактов, с объяснением, которое должно быть понятно и школьнику, с отсылкой даже не к нашим, а к западным ценностям. Но посмотрим на того, кто задал вопрос. Он не слушает! На его лице презрение, глаза – стеклянные, он иронично кивает, и все его силы, по-видимому, направлены только на то, чтобы каждым мускулом лица показывать миру: он не усомнился, не прогнулся, не дал «диктатору» или его присным «запутать» себя. Этот подход, при котором возможность диалога заведомо табуирована, наводит на размышления. Ведь такие стеклянные глаза, демонстративное поведение и ритуальные жесты встречаются в тоталитарных сектах.
Все это, собственно, уже было предсказано Маркузе и другими философами Франкфуртской школы. Еще в шестидесятые годы ХХ века они заявляли, что западное общество вырождается в монолитную тоталитарную систему, в механизм, где отдельному человеку отведена роль винтика или шестеренки. И аналогия с сектой здесь очень уместна: сектанты – это как раз люди-винтики, неспособные к самостоятельным действиям.
О чем-то подобном сейчас говорит Ноам Хомский, который уже давно называет США тоталитарной страной, в которой системно осуществляется «производство согласия». Хомский считает, что огромная часть населения США «исповедует альтернативную реальность, лишенную фактологических основ», причем держится за нее «с религиозным упорством». По его словам, «доступ к информации в США ограничен», в «обществе насаждается господствующая риторика», причем «несогласных сразу превращают в изгоев». Хомский прямо говорит о том, что США стали «главной террористической силой» на планете, хотя все еще «поют оды великолепию своей демократической системы».
Метод «производства согласия» имеет в Америке свою историю. В годы Первой мировой в США была осуществлена масштабная операция по перепрошивке сознания населения с показательным избиением несогласных. Когда во всех странах мира, включая Советскую Россию, еще требовали «лояльности действий», в Америке уже начали добиваться «лояльности мыслей». Не довольствуясь традиционными методами государственного принуждения, там начали создавать универсальные механизмы контроля над массами, построенные на методах манипуляции.
Именно эти компании времен президента Вудро Вильсона заставили Джона Голдберга заявить, что «современный тоталитаризм впервые появился на Западе не в Италии или Германии, а в Соединенных Штатах Америки», и что «во время Первой мировой войны Америка стала фашистской страной». В своей книге о либеральном фашизме Голдберг задает риторический вопрос: «А как еще можно описать страну, где было создано первое в мире современное министерство пропаганды; где тысячи противников режима подвергались преследованиям, где их избивали, выслеживали и бросали в тюрьмы лишь за высказывание собственного мнения; где глава нации обвинял иностранцев и иммигрантов в том, что они «впрыскивают яд измены и предательства в кровь Америки»; где газеты и журналы закрывались за критику правительства, а почти сто тысяч агентов правительственной пропаганды были посланы в народ, чтобы обеспечить поддержку режима и военной политики государства; где университетские профессора заставляли своих коллег давать клятву верности правительству; где почти четверть миллиона головорезов получили юридические полномочия для запугивания и физической расправы с «бездельниками» и инакомыслящими; где ведущие художники и писатели занимались популяризацией правительственной идеологии?»
Методы, описанные Голдбергом и названные Хомским «производством согласия», имеют много общего с обработкой в сектах. После Второй мировой эти практики были перенесены в Западную Европу. Немецкий политолог Александр Рар однажды заметил, что восточных немцев «не третировали и не индоктринировали» – сравнительно с тем, как это было в Западной Германии. По его словам, в Западной Германии все строилось «на прославлении American spirit – американского духа, Американской и Французской революций, а также на рассказе о постоянной борьбе европейских народов за свою свободу». И так воспитывались целые поколения немцев, которым с детства вбивали в голову, что «главный храм свободы, в котором висят святые иконы, – это Вашингтон и Соединенные Штаты, освободившие Европу от страшной чумы фашизма и подарившие демократию». Что же касается русских, то они в этой парадигме не освобождали Восточную Европу, а оккупировали ее, после чего часть Европы стала evil (плохой, злой).
Эти взгляды и демонстрируют нам сегодня люди со стеклянными глазами. Их неготовность к диалогу, ханжество, самодовольство, шаблонность мышления, неприятие другого соответствуют авторитарному или даже фашизоидному типу сознания, описанному той же Франкфуртской школой. Пикантность ситуации в том, что сегодня представители фашизоидного типа сознания свято уверены в том, что это они и только они имеют право говорить от имени свободы и демократии. Им кажется, что в силу самой своей принадлежности к Западу они выглядят в этой роли естественно и красиво, и что это право закреплено за ними навсегда. Они не догадываются, что в глазах всего мира они давно уже стали посмешищем, а красоты и естественности в них не больше, чем в несчастной самке мамонта из мультфильма «Ледниковый период – 2», которая считала себя опоссумом и пыталась висеть вниз головой на дереве, зацепившись за ветку хвостом.
Впрочем, для сектантского сознания любые противоречия – не проблема. Сектант обладает своего рода избирательной слепотой, которая позволяет ему жить в пространстве грез, принимая его за реальную жизнь. Подобно Боррелю он полагает, что живет в райском саду, тогда как весь остальной мир представляет собой дикие джунгли. Кстати, переход главы европейской дипломатии на язык сакральных метафор неслучаен, ведь современный атлантист наделяет сверхъестественным ореолом само западное общество, его устройство, институты и принципы. Критический взгляд для него невозможен. Посмотреть на себя глазами других и прислушаться к оппоненту он в принципе неспособен, ведь когда-то ему внушили, что единственный источник правильной информации – его собственное сообщество. Этот важнейший механизм психологической и информационной защиты есть в любой тоталитарной секте: информация оценивается в зависимости от ее происхождения, и слова людей за пределами секты заранее объявлены ложью. Неудивительно, что единственный вид коммуникации с внешним миром, который признают сектанты, это индоктринация оппонента. Так что поведение представителей западных СМИ на пресс-конференциях Путина и Лаврова уже не чье-то личное хамство, а общее святое правило непартнеров.
В этой ситуации даже выборы мало что изменят. Современный атлантистский Запад превратился в огромную квазирелигиозную секту, которая мечтает додавить своих внутренних несогласных, а потом подмять под себя весь мир. Беседовать с его представителями о том, что у других стран и цивилизаций могут быть свои ценности и интересы, все равно что толковать о красоте старой московской церквушки с кришнаитами или свидетелями Иеговы. Выход из этой ситуации, думается, один: работать над условиями, при которых атлантистская секта как можно скорее придет к своему неизбежному концу. Тогда на месте людей со стеклянными глазами появятся другие – думающие по-своему, но живые.
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ
Дмитрий Орехов
https://vz.ru